Христианство начало распространяться на территории Восточной Римской империи еще в первом веке. Основателем Константинопольской епископии считается апостол Андрей Первозванный. После перенесения в 330 году императором столицы в город Византий и переименования его в Константинополь епископ стал как бы главенствующим среди остальных. Эти был крайне не доволен бывший главный епископ — римский. В 451 году Константинопольский епископ принял титул патриарха. Константинопольская кафедра в 4-6 веке была часто занимаема представителями различных течений христианства — монофизитами, несторианами, иконоборцами (В 730 захватили престол. В 754 культ икон был объявлен ересью, на Никейском соборе 787 года восстановлен и окончательно утвержден в 843). Одновременно шла ожесточенная борьба с Римом за главенство в христианской церкви, закончившееся в 1054 году разделением церкви на римско-католическую и греко-кафолическую. Особенно активно миссионерскую деятельность церковь проводила в среде славян, где добилась немалых успехов.
При существовании Византийской империи Патриарх был главой всех православных христиан, ему были подчинены номинально автокефальные патриархии Алекасндрии, Антиохии и Иерусалима. Однако патриархату приходилось бороться и с стремлением к независимости обращенных народов — так периодически автокефальными становились Болгарская и Сербская церкви, в 1448 — автокефальной стала Русская церковь. В 1439 на соборе во Флоренции6 при настоянии императора, была заключена церковная уния между православием и католичеством — православные сохраняли обрядность, но признавали зависимость от Папы Римского и католические догмы. Но когда ожидаемой помощи в борьбе против турок не последовало, в 1443 году уния была отвергнута и Иерусалимский собор предал ее проклятию. Однако эта уния послужила причиной отделения Русской церкви, ее не признавшей.
После падения Константинополя в 1453 году православная патриархия оказалась под властью турок-мусульман. Начались преследования христиан. Патриархи сменялись по велению султана. Число верующих сильно сократилось. После начала распада Османской империи от Константинопольской патриархии начали отделяться местные церкви. В 1830 автокефалию получила Элладская (Греческая) православная церковь, в 1870 учрежден независимый Болгарский экзархат, в 1885 автокефалию получила Румынская православная церковь, в 1921 часть сербских епархий объединилась с независимыми Сербскими церквями и образовали Сербскую православную церковь, в 1922 автокефалию получила Албанская церковь. Греческий константинопольский патриарх остался главой Турецких православных, частично греческих, а также епархий в странах, не имеющих своей церкви.
Посетитель современного Стамбула вряд ли узнает в нем один из крупнейших центров христианской традиции. Тем не менее этот город, известный древним грекам как Византий до переименования его императором Константином в начале IV столетия в Константинополь или «Новый Рим», был некогда колыбелью, образцом и удивительным центром восточно-православного христианства. Здесь проходили свое служение св. Григорий Богослов и св. Иоанн Златоуст. Великая церковь Святой Премудрости, Айя-София, чудом сохранившаяся и поныне, после пяти веков функционирования в качестве мусульманской мечети, была тем местом, где в течение более чем девяти столетий складывалось и приобретало свой нынешний вид православное богослужение, где собирались соборы для провозглашения православных догматов, где формулировались нормы канонического права.
Из Константинополя православная вера распространилась по многим странам. Следуя образу, явленному в день Пятидесятницы, византийские миссионеры постарались, чтобы вера стала доступной на многих языках. Лучшим примером этого миссионерского духа могут служить святые Кирилл и Мефодий, апостолы славян в IX в., которые перевели Писание и богослужебные тексты на славянский язык. Благодаря их миссии стало возможным обращение многих славянских народов, принявших от Византии не только православную веру как таковую, но и византийскую христианскую цивилизацию. В православной Византии их восхищала иконопись, церковное пение, красота богослужения. Именно после посещения Св. Софии, где «не знали, на небе они были, или на земле», послы русского князя, св. Владимира Киевского, смогли убедить своего государя, что «греческая вера» — в самом деле истинная религия.
Из этой исторической зависимости современного Православия от своего византийского прошлого следует, что для правильного понимания православного Предания во всех его формах — богословия, духовности, богослужения, канонического права и религиозного искусства — необходимо изучение Византии.
Работы, собранные в этой книге под общим заглавием «Византийское наследие в Православной Церкви», были написаны с различными целями и адресованы разным читательским кругам. Тем не менее они отражают один замысел и вдохновлены одним духом. Открывается сборник общей характеристикой Византийской Церкви в ее истории и основных чертах. Вторая часть состоит из двух статей, в которых обсуждается политическое устройство, т. е. в основном византийская имперская идеология, унаследованная от Рима. Возвышенный идеал «симфонии» между Церковью и государством, всего лучше сформулированный императором Юстинианом, строителем Св. Софии, рассматривается здесь как в существе своем положительный и вдохновенный идеал, очевидным образом отличный от «цезарепапистских» злоупотреблений. Но сама неудача Юстиниановой попытки обеспечить всеобщее религиозное единство христианского мира ставит вопрос о богословском оправдании его мечты: можно ли в самом деле отождествить империю с Царством Божиим? Какой бы ответ на этот вопрос мы ни дали, остается фактом, что универсалистские чаяния Византии сохранились даже в вихре катастроф одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого столетий — турецкого вторжения и вызова, брошенного западными крестоносцами. Как раз в тот период Церковь оказалась способной взять на себя ту универсальную задачу, которая ранее была в руках одной лишь империи, и подготовить дальнейшее выживание Православия в темные века оттоманского владычества.
Третья часть подходит к «византийской душе» с различных точек зрения: оборонительное противостояние исламу, литургия как средство единения, замечательное возрождение духовности и культуры в эпоху исихазма (XIV й.). В четвертой части рассмотрены два важнейших вопроса византийского богословия, составляющие его своеобразие по сравнению с идеями, сформировавшими западную христианскую мысль.
Наконец, надо сказать, что этот сборник статей отражает глубочайшее убеждение автора в том, что верность византийскому наследию оправдана, только если оно усваивается в истинном духе православного понимания Церкви. Не Византия «создала» Православие, но совсем напротив: наиболее ценные и устойчивые черты византийской христианской цивилизации укоренены в православном христианстве, так что ныне верность Православию нельзя отождествлять с рабским и механическим хранением реликтов византийского прошлого или сводить ее к этому. Христианское предание может быть подлинным, только будучи живым преданием, а жизнь всегда подразумевает перемены. Византия сама сильно изменилась за свою тысячелетнюю историю, да и окружающий мир со времени ее падения в 1453 г. претерпел гораздо более радикальную трансформацию, чем когда-либо раньше. Именно в этом совершенно новом и продолжающем быстро меняться мире должно развиваться Православие, неизбежно укорененное в своем византийском прошлом, но не обязательно связанное чисто человеческими и исторически относительными чертами Византии.
Первая статья пятой части напоминает о том замечательном признании, которое получила в византийском христианском мире поляризация между «учреждением» и «событием», между «структурой» и личным опытом, между авторитетом и ответственной свободой. Эта полярность, прекрасно сформулированная величайшим из отцов-каппадокийцев IV в., св. Василием Великим, до сих пор остается неотъемлемым и порой трудным аспектом православной экклезиологии и духовности. Наконец, в той же пятой части в свете византийского наследия обсуждаются жгучие проблемы современности: яд церковного национализма, превращающего оправданную децентрализацию и множественность в греховную разобщенность; возможные формы, которые в конечном итоге может принять унаследованное от Византии всеобщее первенство вселенского патриархата, если он возьмет на себя роль, отводимую ему здравым экклезиологическим сознанием. И в этом случае слепая и формальная верность мертвому прошлому может превратить ценное и необходимое учреждение в музейный экспонат или, что еще хуже, в орудие светского национализма.
Изучение церковной истории, по крайней мере для православных христиан, нацелено прежде всего на обнаружение механизмов, рационального объяснения преемственности и ведет к открытию цельности предания. Но это изучение не достигнет своей главной цели, если не поможет вместе с тем низвергать идолов, устанавливать различие между абсолютным и относительным в жизни Церкви и тем самым поддерживать здоровую критику, без которой христианская вера войдет в конфликт как с истиной, так и с человеческим разумом.
- Византи́йский обряд, греческий обря́д — один из восточных литургических обрядов. Используется различными православными и восточнокатолическими церквями. Обычно, когда говорят о «православном богослужении», имеют в виду именно византийский обряд, хотя существуют православные общины, использующие другую литургическую традицию; равно как и грекокатолики проводят богослужения по византийскому обряду.
Византийский обряд развился в древности в Константинопольском патриархате, в дальнейшем распространился и на Александрийский и Антиохийский патриархат. Славяне и румыны приняли византийский обряд из Константинополя.
В настоящее время в византийском обряде практикуется два чина Божественной литургии: Литургия Иоанна Златоуста и Литургия Василия Великого. Кроме того, по средам и пятницам Великого поста совершается Литургия преждеосвященных даров. В дни памяти апостола Иакова, брата Господня может совершаться Литургия апостола Иакова. Все богослужения византийского обряда совершаются в рамках суточного (дневного) круга, седмичного круга и годового круга.
Совершение литургии по архиерейскому чину в византийском обряде имеет ряд особенностей (не изменяющих общего чинопоследования) и отличается особой торжественностью.
Связанные понятия
Упоминания в литературе
Связанные понятия (продолжение)
Это статья об элементе христианской литургии. О термине древнеримского права см. Интерцессия.Интерце́ссия или хода́тайственная молитва — часть ана́форы христианской литургии, присутствующая в большинстве исторических литургий, как западных, так и восточных. Суть интерцессии — ходатайственная молитва о Церкви, о властях, о живых и умерших.
Это статья об элементе христианской литургии. Об эпитете богов см. Эпиклеса.Эпикле́за, Эпикле́сис (лат. Epiclesis, греч. ἐπίκλησις — призывание) — часть анафоры христианской литургии, присутствующая в большинстве исторических литургий, как западных, так и восточных.
Статья — о церковном праздновании. О народной обрядности см. статью Медовый СпасПроисхожде́ние (изнесе́ние) честны́х дре́в Животворя́щего Креста́ Госпо́дня (греч. Ἡ Πρόοδος του Τιμίου Σταυρού) — православный праздник в первый день Успенского поста — 1 августа по юлианскому календарю. По Уставу относится к малым праздникам «со славословием» и имеет один день предпразднства.
Потому что русские рулят!
Под Византийской Вы подразумеваете православное ответвление христианства. Насколько я помню, в иерархии православных церквей, Русская православная занимает 5е место.
вот и я удивляюсь, нет в православии ничего русского!: -)
в каком веке византия сдулась?
ветвь секты самостоятельная
Москва 3 Рим. Византия 2. В чём проблема?
Да потому что название ей такое Византийский пахан присвоил чтоб возвеличить князей, сделать их своими рабами вместе с их родами потому как стадом русским легче править чем разумным самому себе принадлежащим человеком, князем, вожаком разумных личностей.
Потому что во-первых, Византии уже давно нет и то, чем раньше был Константинополь, как центр православия, ныне уже Стамбул и центом православия быть ну никак не может. А во-вторых, служба ведётся на русском языке и Патриарх со Святейшим Синодом находятся в России. И вообще: коль подняли эту тему, то полагается писать не просто «Русская православная церковь», а с добавкой «Московского Патриархата», т. к. со словом «Русская» имеется еще Русская зарубежная церковь и Русская катакомбная церковь. Соответственно есть и Сербская православная церковь, и Греческая, и Болгарская и пр. У православных нет единого центра, к-рому все автокефалии подчинены, как это у католиков (Ватикан) . Патриарх Византийский Варфоломей I не является руководителем всех православных церквей, а поэтому они и приняли автокефалии, т. е. являются самостоятельными церквами по принципу государственной принадлежности.
Потому что такого понятия как «Византийская Христианская Церковь» никогда не существовало.
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл высказался о недавнем визите патриарха Константинопольского Варфоломея в Киев, назвав его «греховным и малообъяснимым».
Своё мнение о недавнем визите патриарха Константинопольского Варфоломея в Киев Предстоятель Русской Православной Церкви высказал во время проповеди на празднике Успения Пресвятой Богородицы в Храме Христа Спасителя.
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл обратил внимание на то, как сегодня силы зла пытаются «разорвать» тесные связи Православных Церквей. Не последнюю, а скорее даже одну из ведущих партий в этом процессе, напомним, ведёт Фанар.
Посещение же Константинопольским патриархом столицы Украины, в которой с согласия патриарха Варфоломея произошёл церковный раскол, не могло не остаться незамеченным в этой связи.
Да помогает Пречистая Богородица сохранять единство Православных Церквей, сегодня разрываемое силами зла, — обратился во время проповеди Патриарх Кирилл. — И мы знаем, что сегодня происходит во Вселенском Православии, как эти силы, используя тяжелейшее положение на Украине, стараются разорвать единство Православной Церкви, и в чём-то успевают.
По словам Святейшего Патриарха, в качестве примера может служить «греховное и малообъяснимое посещение Константинопольским патриархом Киева и его сослужение с раскольниками».
И это событие ещё раз свидетельствует нам о том тяжелейшем пути, по которому идёт Церковь Христова,
— отметил Предстоятель Русской Православной Церкви.
Руководитель идеологического отдела Первого русского телеканала Царьград Михаил Тюренков заметил, что на самом деле Святейший Патриарх Кирилл крайне мягко охарактеризовал «визит» бывшего православного патриарха Варфоломея.
Во-первых, его поездка в Киев — это вторжение на каноническую территорию Русской Православной Церкви, чьей неотъемлемой частью является Украина (что бы по этому поводу ни думали греческие националисты с турецким гражданством и украинские ряженые самозванцы из псевдоправославных сект), — подчеркнул эксперт. — То есть турецкоподданный Димитриос Архондонис в частном порядке, как турист, может посещать хоть Киев, хоть Жмеринку с Бердичевым, а Константинопольский первоиерарх — только по приглашению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла или Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия.
Во-вторых, как отметил Михаил Тюренков, и здесь с Предстоятелем Русской Церкви нельзя не согласиться, «этот визит, как и многие другие действия патриарха Варфоломея, подрывают единство Православия».
Точнее, уже подорвали. В истории последнего тысячелетия только православно-католическую Великую схизму 1054 года можно сравнить с той трагедией, которую принесли Православному миру нынешний Константинопольский патриарх и его украинские приспешники из лжецеркви ПЦУ,
— поясняет свою точку зрения эксперт.
В-третьих, упомянутая Патриархом Кириллом греховность этого киевского вояжа турецкоподданного иерарха — «лишь внешняя сторона тех бед, что принесли его действия на Украине».
Нет сомнений: захваты православных святынь псевдоправославными сектантами — на совести этого человека. Более того, на его руках кровь народа Донбасса, поскольку ни для кого не секрет, что в созданной патриархом Варфоломеем ПЦУ активно пропагандируют силовое «возвращение» Украине народных республик Донбасса и Крыма, — высказывает свою мысль Михаил Тюренков. — Нет сомнений, Константинопольский иерарх давно заслужил церковного суда и извержение из сана, а при отсутствии — покаяния и анафемы. Но, к сожалению, этот суд пока некому провести. Хотя именно Русская Церковь, крупнейшая Православная Церковь мира, подлинная наследница Церкви Ромейского Царства (Византийской Империи) могла бы стать инициатором и организатором этого судебного процесса.
Эта новая власть Церкви была прежде всего экономической. Дары Константина Римской церкви после победы над Максенцием (312 г.), включая императорский Латеранский дворец, стали символом сказочной императорской щедрости для всех Средних веков. Подобные же дары были сделаны другим церквам, и в особенности архиепископии новой столицы, Константинополя. Строительство громадных базилик во всех главных городах Империи требовало огромных средств как для их содержания, так и для содержания приписанного к ним духовенства. Особое и непреходящее значение имел закон Константина, разрешавший Церкви получать имущество по завещанию, а также разные виды частных даров. Богатства Церкви в целом сказочно возросли, хотя многие дары были частично предназначены для благотворительных учреждений, таких как больницы, сиротские приюты и дома престарелых. Так, например, в Антиохии, где Златоуст был пресвитером, Церковь ежедневно питала три тысячи девиц, а также доставляла пищу и одежду большому числу людей, внесенных в ее благотворительные списки. Она также содержала постоялые дворы для путешествующих и амбулатории для больных.
В течение всего Средневековья Церковь — как на Востоке, так и на Западе— фактически имела монополию на социальную работу. Поэтому в V веке главные епископские кафедры неизменно располагали огромными богатствами, частично освобожденными от налогов (земли, принадлежавшие Церкви, были обложены налогом). Так, папа Дамас (366—384) был известен роскошью своей жизни. «Сделай меня римским епископом, и завтра же я стану христианином»,—шутил старый сенатор, язычник Агорий Претекстат. А св. Кирилл Александрийский (†444), оказавшийся в трудном положении после того, как на Эфесском соборе (431) самовластно разделался со своими противниками, смог предложить целых 2500 фунтов золота для подкупа константинопольских судебных инстанций. Богатство Церкви еще увеличивалось благодаря принципу—отчасти ветхозаветному, — что дар Церкви есть дар Богу и потому неотъемлем. В V и VI веках законы Империи одобряли этот принцип, оставляя императору лишь ограниченное право отчуждать некоторые церковные владения с соответствующей компенсацией.
Епископы имели и власть, и авторитет. Конечно, обычный христианский епископ не мог соревноваться с экономическими возможностями, которыми обладали великие кафедры Рима, Александрии и Константинополя, но он был равен с ними в правах судебных и моральных. Императорский указ разрешал епископам безапелляционный суд в любом деле, добровольно представленном им спорящими сторонами. В 399 г. эти судебные права епископов были сведены к делам, касающимся религиозных вопросов. Оставаясь единственными судьями неисправного духовенства, христианские епископы постепенно в большой мере приняли на себя и прежние полномочия в гражданских судах. Им также было дано право участвовать в выборах гражданских должностных лиц, тогда как гражданские власти не имели—по крайней мере в принципе—права участия в избрании епископов.
Это новое официальное положение Церкви в римском обществе предполагало имперскую законодательную и административную поддержку против всех религиозных диссидентов. Законы Феодосия I поставили языческие культы вне закона, и христианские епископы активно боролись с упорными пережитками язычества как среди аристократии и интеллигенции, так и среди простого люда, непреклонно применяя все законные, частично и насильственные меры, какие были в их распоряжении.
С самого начала христианизации Империи были приняты строгие меры против иудейского прозелитизма среди христиан, тогда как крещение евреев поощрялось. Это, однако, не означает, что в Империи практиковалось— до царствования Ираклия (610—641)—насильственное массовое крещение евреев, как это стало случаться в варварских христианских государствах Запада после V века. Секта самарян пользовалась тем же статусом, что и правоверные иудеи, до большого самарянского восстания в Палестине при Юстиниане, после чего она была запрещена.
Было бы совершенно неверно думать, что привилегированное и официальное положение христианского духовенства внутри имперских структур шло на пользу только личному благополучию клириков: оно, кроме того, давало им возможность влиять на общество, делая его более гуманным. Помимо полученных епископами права быть судьями и возможности освобождать рабов, император Феодосий 1 даровал клирикам и монахам официальное и исключительное право ходатайствовать за осужденных преступников и просить о милости к ним. Далее, епископам было позволено использовать свой моральный авторитет в общественных делах. Известен эпизод (387), когда епископ Антиохийский Флавиан добился прощения для населения своего города, которое возмутилось императорскими налогами до того, что толпа опрокинула статуи императора, то есть совершила преступление «оскорбления величества». Смелые и успешные действия Флавиана побудили многих язычников обратиться в христианство. Подобные вмешательства в социальные дела, например заступничество за граждан, обложенных чрезмерным налогом, характерны для таких людей, как великий Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский (398-404), или св. Иоанн Милостивый, халкидонский патриарх Александрийский (611-619), или на Западе—св. Мартин Турский (371—397).
Вступив в союз с государством, Церковь взяла на себя ответственность за общество в целом. Однако, поступив так, она не отказалась от своего эсхатологического призвания. Когда христианство сделалось государственной религией, ни экономическая, ни социальная система Римской империи не изменились. Административные и экономические структуры, установленные Диоклетианом и подтвержденные Константином, оставались прежними, и ни один христианский руководитель, ни одно движение не считали, что можно или должно ставить их под вопрос. Но эта слабость христианского социального свидетельства, столь явно контрастирующая с понятием христианской активности XX века, не была ни простой пассивностью, ни недостатком заинтересованности; это было постоянное понимание эсхатологического характера христианского благовестия.
